Воля смертных - Страница 66

— Если ты когда-нибудь увидишь, что я вдруг стала кому-то безропотно повиноваться, слушаться во всем, делать подарки, нежить и холить, возносить к высотам власти, искусства и знаний, — то отведи, пожалуйста, этого негодяя в тихий уголок, перережь ему горло, отруби руки и ноги, сложи все это в мешок, добавь пару тяжелых кирпичей, отвези на самое экологически чистое озеро, чтобы раков побольше, и утопи там в самом глубоком месте.

— Инструкция принята к сведению, — ответил Еремей. — Вот только… А вдруг это будет любовь?

— Ты чего, челеби, в любовь веришь? Это же полная чушь, банальный инстинкт размножения.

— А ведь я люблю тебя, моя богиня.

— А-а-а… Ну, тогда ладно, — тут же передумала Геката. — Тогда в этом что-то есть.

Погружать богиню в подробности буддистского мировоззрения Варнак, разумеется, не стал. И так, поглаживая ее волосы, он постоянно вспоминал одну очень симпатичную женщину, столь же строгую, как Геката, но чуточку менее смертоносную.

— Тебе все еще плохо? — поинтересовался он.

— Нет, мне хорошо, — ответила богиня. — Просто мне нравится, как ты меня жалеешь.

— Если ты не заметила, трехликая, то пока я тут перестрелкой занимался, привратник и трое уцелевших смертных успели удрать.

— А чего еще от них ждать? — Геката вздохнула, оперлась на его колено и присела на траве. — Но, видишь ли, тут лес на десять верст кругом — куда они денутся? Догонишь. Ты только будь поосторожнее. Как-никак, привратник тоже умеет повелевать всем живым вокруг. Растениями, насекомыми, животными. Правда, насчет животных я вроде как сильнее, и могу его старания заглушить. Все же меня создавали позднее и в более жестокие времена. Но в остальном… Он очень опасен. Зато тебя двое, у тебя звериный нюх и слух. Это очень серьезный плюс, у стража богов такого нет. И еще: уже потихоньку светает, так что не забудь винтовку и держи дистанцию. А я пойду повторять дозировку наркоза первым заснувшим и зализывать раны. Удачи!

Глава двадцатая

Запах ладана, ванили и свежей зелени, густо перемешанный с едкой пороховой гарью и чесночным толовым духом, стали надежной путевой нитью, указывающей путь беглецов: за ворота и по грунтовке, перед разбитым автобусом влево в чащу и дальше по пологим песчаным холмам, поросшим сосной, можжевельником и черными елями.

Нужно признать, уходили они с фантазией и ловкостью, временами путая след в широкие петли, обрывая его перед ручейками, очень часто перекрывали свою тропу густыми, непролазными для человека, еловыми стенами или плотным колючим можжевельником. Но трудное препятствие для двуногого смертного вовсе не останавливало сильного и ловкого, низкого и защищенного густой шерстью волка. Вывей несся вперед со всех ног, ныряя под низкий лапник, продираясь между тонкими стволами и гибкими ветвями, пробивая переплетение лозы и раздвигая крапивник. Всего через час стремительной гонки он уже настиг жертву и, перейдя на трусцу, следовал справа от небольшого отряда безоружных людей, всего в двух десятках шагов — но совершенно невидимый под зонтиками папоротников и за стволами могучих деревьев. Услышать же его легкую поступь людям и вовсе было не по силам. Варнаку оставалось лишь шагать в нужном направлении, загодя огибая приготовленные ловушки и препятствия, срезая повороты и петли, пользуясь уже разведанными бродами и переходами, нагоняя противника, местоположение которого он заранее знал.

Возможно, нагнать сильного, длинноногого и неутомимого стража богов он бы не смог. Но с нуаром шли смертные. Слабая женщина, не самые молодые ученые, которые к тому же были не в очень-то удобной одежде и не в походной обуви. А потому с каждым часом погони расстояние между ним и жертвами стремительно сокращалось. Солнце еще только-только начало согревать влажную от ночной росы тайгу, а он уже слышал впереди перед собой тяжелое дыхание людей, треск веток под их подошвами и шелест хвои, вдавливаемой узкими паркетными каблуками. Слышал сам, своими собственными ушами, а не ушами волка, который и вовсе успел уйти заметно вперед, помимо двуногой дичи высматривая себе добычу и повкуснее.

Наконец, впереди встретился более-менее открытый холм, на котором бор стоял почти совсем без подлеска. Беглецы стали подниматься на него, а Варнак вскинул «AUG» и дал очередь по кронам, так, чтобы сбитые пулями ветки и хвоя посыпались им на головы. Уже успевшие натерпеться ученые мгновенно залегли, женщина присела, а привратник, развернувшись, взмахнул руками, вынуждая молодые сосенки распушить кроны, а вековые — нагнуться навстречу врагу, закрывая стрелку обзор. Это впечатляло — противник был действительно силен.

— Если кто не понял, — громко сообщил леший, — для начала я намерен перестрелять смертных, а уже потом заняться стражем богов.

— Кто ты такой, и чего тебе нужно?! — впервые за все время тайной битвы в Соликамском лесу в разговор вступил главный герой маленькой, но очень важной войны.

— Я хочу спасти мир, привратник, — ответил Варнак. — Надеюсь, ты знаешь, что такое снайперская стрельба? У нашего друга Кристофера на рубашке расстегнулась третья пуговица сверху. Я могу прямо с этого места положить туда сразу три пули с разбросом не больше этой самой пуговицы. И ты никак не сможешь этому помешать.

Присевший было монах закрыл грудь ладонью, откинулся на спину и попытался сползти как можно ниже по склону. Привратник опять вскинул ладони, наклоняя больше деревьев, делая стену из крон еще плотнее и гуще. Он совершенно не подозревал, что Варнак наблюдает за людьми не с соседней сопки, а от елочки на два десятка шагов левее, немигающим волчьим взглядом.